Импорт и его заместители

Европейский бизнес делает все, чтобы остаться на российской рынке, и пытается компенсировать свертывание сотрудничества из-за санкций. Об этом "Российской газете" рассказал первый заместитель министра экономического развития Алексей Лихачев. И очень удивил, заявив, что на наш экспорт в Европу санкции почти не оказали влияния

Алексей Евгеньевич, неужели у нас наибольшие трудности в торговле не на европейском направлении?

Алексей Лихачев: Вы знаете, не все так однозначно. У нас действительно падение торговли с Евросоюзом в долларовом выражении на 4-5 процентов острее, чем общее: минус 38 процентов товарооборот, причем минус 35 - наш экспорт и минус 45 - наш импорт. Но я думаю, что это связано с произошедшим ослаблением курса евро к доллару. А вот товарная структура и удельный вес физических объемов взаимной торговли с Европой почти не изменились. Собственно, на товарооборот, по крайней мере на экспорт точно, прямого влияния санкции не оказали.

То есть никаких необратимых изменений не произошло?

Алексей Лихачев: Есть серьезные изменения, например, связанные с нашими ответными мерами - ограничением поставок сельхозпродукции из Европейского союза. И здесь, возможно, ведущие европейские поставщики уже не смогут восстановить свое присутствие на российском рынке в долгосрочной перспективе даже после отмены ответных мер.

Я имею в виду плодоовощную, молочную, мясную продукцию, ягоды. Естественно, происходит активнейшее замещение этой продукции поставками из ближнего зарубежья, из Латинской Америки, из арабских стран, Турции в том числе.

Но в целом, еще раз хочу сказать, что рестриктивные меры ряда стран в отношении России по своему влиянию на товарооборот находятся, скорее, в конце первой десятки факторов. А на первом месте - валютные колебания, изменения цен на мировых рынках, корпоративные решения.

А какая картина получается по сообщениям торговых представителей из стран, которые ввели санкции против России?

Алексей Лихачев: Картина состоит из двух сюжетов. Первый - это наши постоянные контакты с европейским бизнесом, сигналы о том, что ему принятые меры наносят весьма чувствительные неудобства, приносят ощутимые потери. Об этом мы знаем не понаслышке.

То есть европейский бизнес нас старательно призывает к возврату на трек развития торгово-экономических отношений в позитивном ключе, поддержке проектов. Европейский бизнес, в хорошем смысле слова, настырный, и он не стесняется в интенсификации контактов с российским бизнесом, в привлечении к ним нас, чиновников.

Контакты с европейским бизнесом только усиливаются? Должно бы быть наоборот.

Алексей Лихачев: Получается так, что при ослаблении межправительственной повестки со многими странами, бизнес выступил инициатором целого ряда новых форматов, даже большего количества контактов для того, чтобы разрешать свои проблемы.

Считаем такую позицию бизнеса абсолютно обоснованной и правильной. Мы внимательно прислушиваемся к сигналам, ведем диалог и участвуем в соответствующих мероприятиях - в Москве, в регионах, на различных международных площадках.

Второй сюжет - все-таки компании и российские, и иностранные находят новые формы работы. Никто не собирается из России уходить по-серьезному. Даже если проходят какие-то сигналы об уходе той или иной компании, скорее всего, это просто следствие корпоративной реструктуризации, изменения системы управления или структуры собственности. Но вообще подавляющее большинство работающих у нас европейских компаний свое будущее однозначно связывают с расширением своего присутствия на российском рынке.

С чем связан повышающийся интерес к Китаю?

Алексей Лихачев: Думаю, в первую очередь с неиспользованными возможностями, причем в оба конца, и для России на колоссальном рынке Китая, и так же очень высок интерес китайцев к российским технологиям, к инвестициям в энергетической сфере, к работе в российских регионах. Поэтому региональные контакты активно развиваются.

Наш несырьевой экспорт в Китай по итогам прошлого года в физических объемах вырос на 5 процентов, а в этом году по итогам первых семи месяцев - уже на 20 процентов, причем доля Китая в нашем несырьевом экспорте продолжает расти. Конечно, это говорит о том, что потенциал взаимоотношений именно в торгово-экономической сфере крайне далек от своей верхней планки, хотя Китай давно является абсолютным лидером в нашем товарообороте.

По накопленным инвестициям суммы не очень большие - около 8 миллиардов долларов китайских инвестиций сегодня работают в России и около 1-1,2 миллиарда российских инвестиций - в Китае.

С европейским направлением не идет ни в какое сравнение.

Алексей Лихачев: Это официальная оценка. Экспертные могут быть чуть выше, но все равно мы еще далеки от тех же европейских инвестиций, которые оцениваем в 300 миллиардов долларов. И плюс, конечно же, огромный потенциал китайского рынка, потребительского и промышленного. Мы даже близко еще не подошли к его насыщению.

Например, по продовольствию. В Китайской Народной Республике население считает весьма респектабельными российские продовольственные товары.

Там знают наши бренды?

Алексей Лихачев: Да, знают. И "Made in Russia" для китайского потребителя - это адекватный по цене, качественный, высокоэкологичный продукт.

Но все-таки китайцы нас рассматривают как источник сырья, мы же хотим, чтобы они вкладывались в наши несырьевые проекты. Как с этим быть?

Алексей Лихачев: У каждой страны есть свои красные линии, за которые не надо заходить, а есть свои зеленые зоны. Общие проекты всегда реализуются на пересечении зеленых зон.

Без сомнения, мы заинтересованы в привлечении китайской стороны в энергетические проекты на приемлемых для них условиях. Примеров тому много. А китайская сторона весьма заинтересована в привлечении российских технологий. И речь мы ведем и о проектах в области авиастроения - широкофюзеляжный самолет совместного производства, тяжелый вертолет. Ряд проектов в судостроении, машиностроительном комплексе, - здесь тоже при определенных конкретных условиях возникает обоюдный интерес. Ну и конечно, наши традиционные направления, связанные с развитием мирного атома, космических технологий, системы ГЛОНАСС.

Есть мнение, что активизация на китайском направлении - не более чем отвлекающий маневр, реакция на сложности на направлении западном.

Алексей Лихачев: Это точно не так. Во-первых, вся эта работа началась задолго до весны 2014 года, если вы имеете в виду санкции. Ключевые решения о начале диалога с Китаем на уровне Евразийского экономического союза, были приняты раньше.

Уже в 2014 году мы запустили механизм раннего предупреждения споров, было подписано соглашение об этом между тогда еще Таможенным союзом и КНР, уже работал ряд отраслевых диалогов в двустороннем формате. Комиссия по подготовке регулярных встреч глав правительств Китая и России, которую Ван Ян с Дмитрием Рогозиным возглавляют, тоже, конечно, не с 2014 года активизировала свою работу. Фактически за последние годы все вице-премьеры подключились к активному диалогу с КНР.

Другой разговор, бывает, что наши предприниматели немного с опаской относятся к такому огромному экономическому явлению, как экономика, промышленность Китая. Но здесь, конечно же, спасение не в том, чтобы изолировать себя от этих контактов, а, наоборот, в том, чтобы искать взаимоприемлемые проекты с учетом политических взаимных интересов.

Только что закончилось Второе российско-китайское ЭКСПО в Харбине. Был интерес к этому событию, на который вы рассчитывали?

Алексей Лихачев: Интерес к этому событию чувствуется и в России, и в Китае. У нас очень большое количество участников, регионы активно подключились к этой выставке. В прошлом году мы рассчитывали на участие 50-60 крупных российских компаний, а их было около 100, китайских компаний - намного больше, около 300.

В этом году сильна региональная составляющая - в форуме приняли участие 24 российских региона и 24 провинции Китая. 6 российских регионов были представлены губернаторами. Весьма масштабным был первый день работы ЭКСПО, состоялась встреча Дмитрия Рогозина и Ван Яна с губернаторами. Были представлены инвестиционные возможности 18 регионов России.

Смысл ЭКСПО не только в уже заключенных контрактах. Многие компании и регионы ориентированы на презентацию своих возможностей, то есть на самые первые контакты, которые становятся начальной ступенью к переговорам и, соответственно, к реализации каких-то совместных проектов как в Китае, так и в России.

По всей видимости, в начале следующего года Россия введет пошлины на украинские товары из-за вступления в силу соглашения о зоне свободной торговли между Украиной и Евросоюзом. Позиция России представляется достаточно взвешенной, насколько я понимаю, российская сторона была готова к уступкам, но шансов на компромисс остается немного. Так что стало камнем преткновения?

Алексей Лихачев: Переговоры идут уже больше года. Очередной экспертный раунд состоялся в начале октября. В ноябре пройдет очередная встреча трех министров.

Сама конфигурация этих переговоров довольно интересна и кое-что объясняет. Со стороны России, как известно, в них участвует министр экономического развития, со стороны Евросоюза - комиссар по торговле, а вот со стороны Украины - министр иностранных дел, и это о многом говорит.

Камнем преткновения, с моей точки зрения, являются два фактора. Во-первых, принятое Евросоюзом и Украиной и несколько раз артикулированное решение во что бы то ни стало с 1 января провести имплементацию экономической части соглашения об ассоциации. Во-вторых, это нежелание европейских и в первую очередь украинских экспертов двигаться по пути подготовки юридически обязывающего трехстороннего документа, действительно снимающего риски, связанные с соглашением Украины и ЕС.

Это может быть Межправительственное соглашение или набор межотраслевых, но юридически значимых договоренностей - между таможенными службами, фитосанитарными регуляторами, по всему спектру нас интересующих вопросов. Почему-то коллеги все время на переговорах говорят о невозможности для них сейчас заключать юридически обязывающие соглашения.

А ради чего еще могут идти эти переговоры?

Алексей Лихачев: Мне это тоже кажется очень странным. Мы же ведем эти переговоры не ради принятия пресс-релизов.

Такой же точки зрения придерживался предыдущий состав Еврокомиссии, когда запускал переговоры год назад - с самого начала мы должны были выйти на юридически обязывающие договоренности.

И почему-то сейчас, уже фактически в конце пути, украинская и европейская сторона, как выяснилось, не имеет полномочий для принятия таких договоренностей. Это нам озвучивается на экспертном уровне.

То есть камень преткновения - не какие-то конкретные проблемы в повестке переговоров, а в целом принципиальное нежелание заключить соглашение?

Алексей Лихачев: Да, в том числе. Когда мы обсуждаем проблемную часть отраслевую, нередко видим понимание со стороны европейских экспертов, но все равно оно наталкивается на общий контур, на непринятие каких-то юридических обязательств.

Например, одно из наших предложений - это продлить действие на Украине технических регламентов и стандартов СНГ, не откладывая при этом введения европейского технического регулирования. Тогда и у украинского бизнеса была бы возможность перестроиться на европейские стандарты в экономически приемлемые сроки, и мы какое-то время могли бы поставлять на рынок Украины товары, произведенные по евразийским стандартам и техрегламентам.

Соглашаясь, по сути, с этим, наши европейские партнеры в то же время говорят, что мы каких-то обязательств в этой части взять не можем. Хотя это совсем не мешает Украине, при желании, интегрироваться в европейскую семью, модернизировать, перестраивать предприятия по европейским регламентам и стандартам.

Мы свои предложения, как в общей форме, так и в качестве детальных нормативных текстов, сформулировали и довели до наших партнеров, и вроде бы во время последних консультаций мы услышали готовность перейти к их предметному обсуждению, чтобы построить на их основе заключительный документ. Надеемся, что это обещание будет реализовано.

Если договориться не удастся, что произойдет в начале следующего года? Будет ли это какой-то шок?

Алексей Лихачев: Здесь ряд моментов. Первый - это невозможность поставлять продукцию на территорию Украины, необходимость как минимум дополнительной сертификации, а как максимум - еще и подстройки самого продукта.

Следующий момент - это проблемы сугубо украинские. С учетом экономического кризиса, который происходит на Украине, неправильно думать, что за полгода-год или полтора крупнейшие украинские предприятия смогут перестроить полностью свою продукцию под европейский регламент. Они, без сомнения, вынуждены будут наращивать поставки этой продукции на территорию Евразийского экономического союза. И будут готовы ее поставлять по бросовым ценам, лишь бы выжить.

У нас есть озабоченности, связанные с достоверностью сертификатов страны происхождения товаров, выданных на Украине. Кроме того, существует еще большое количество проблем в сфере таможенного администрирования, санитарного и ветеринарного контроля, энергетики, защиты прав российских инвесторов.

Мы будем вынуждены ввести таможенные пошлины, соответствующие режиму наибольшего благоприятствования. То есть такие же пошлины, какие действуют для большинства других стран, в том числе европейских. И, как уже неоднократно говорилось, Украина будет причислена к списку стран, из которых поставки сельхозпродукции ограничены.

Ожидаете в связи с этим распродажи российских активов на Украине и необходимости господдержки наших компаний, работающих там?

Алексей Лихачев: Думаю, если и потребуется поддержка, то очень ограниченному кругу предприятий. Российские собственники уже знают обо всех рисках и готовятся к любому развитию событий. Многие из них переводят свои активы из Украины. Сейчас не лучшее время, чтобы делать там бизнес.

К чему сведется к концу следующего года товарооборот с Украиной, если все, о чем мы сейчас говорили, случится?

Алексей Лихачев: Наиболее "тучный" год по товарообороту с Украиной - 2011-й - 50,6 миллиарда долларов. В 2013 году было 39,6 миллиарда, в 2014-м - 27,9 миллиарда долларов, и по итогам первых восьми месяцев текущего года видим пока устойчивое падение товарооборота с Украиной на 56 процентов. Если эта тенденция сохранится, то к концу этого года выйдем на 12-14 миллиардов долларов. И через год приблизимся к 10 миллиардам. Из нашего пятого торгового партнера Украина уйдет в третью-четвертую десятку.

В декабре будет министерская конференция ВТО, на которой может быть завершен длительный раунд переговоров по правилам мировой торговли. Позиция России уже сформирована? Что ожидаете от конференции?

Алексей Лихачев: Мы работаем для того, чтобы по конкретным вопросам выйти с консолидированной позицией. Важно, чтобы Всемирная торговая организация развивалась, оставалась единственной легитимной площадкой по принятию решений о регулировании мировой торговли. Перенос ключевых вопросов в региональные соглашения мы не считаем конструктивным.

Сейчас как раз процесс идет в этом направлении.

Алексей Лихачев: Он действительно идет и, как говорится, не мы его начали. Важно сохранить возможность выработки единых правил мировой торговли.

Сохранить авторитет процедуры рассмотрения торговых споров в Женеве. И, конечно же, сделать ВТО более гостеприимной для новых членов. Мы сами проходили 18 лет через это горнило, у Казахстана, который в том числе и при нашем соучастии недавно стал членом ВТО, переговоры заняли примерно столько же времени. И мы хотим, чтобы процедура присоединения Белоруссии и обретение Евразийским экономическим союзом статуса члена ВТО прошло быстрее, чем у России и Казахстана.

Россия будет выступать на конференции ВТО в каком-то блоке?

Алексей Лихачев: Мы, безусловно, будем искать союзников. Наш министр будет выступать как представитель одной из крупнейших торговых держав.

Кроме того, мы являемся инициатором ряда интеграционных объединений, в том числе и торговых, наращиваем экономическую повестку в рамках БРИКС, выстраиваем свои диалоги между Евразийским союзом и АСЕАН, Меркосур (Таможенный союз стран Южной Америки. - Прим. ред.), Южноафриканским таможенным союзом.

Возможно сотрудничество с Евросоюзом по линии ВТО?

Алексей Лихачев: Конечно. Лишь бы у наших коллег в Евросоюзе не было здесь красных линий политических.

Несколько раз сообщалось о возможности взаимного отзыва исков из ВТО Россией и Евросоюзом. Это все еще возможно?

Алексей Лихачев: Консультации на эту тему продолжаются. Недавно они проходили на экспертном уровне в Женеве, в Стамбуле эти вопросы министр экономического развития Алексей Улюкаев обсуждал с еврокомиссаром по торговле Сесилией Мальмстрем "на полях" экономической "двадцатки". Эксперты действуют пока в режиме развилок, обсуждая различные варианты.

Придерживают это как козырь?

Алексей Лихачев: Мы готовы к этому урегулированию на взаимно приемлемых условиях.

Алексей Евгеньевич, какими будут итоги внешней торговли России в этом году?

Алексей Лихачев: Если говорить про торговую статистику в долларовом выражении, то на 7 месяцев включительно мы видим падение товарооборота на 34 процента: импорт - минус 40, экспорт - минус 30. Хотя по целому ряду стран мы имеем позитивную динамику экспорта.

В физических объемах картина совсем другая. Наш экспорт вырос на 4,2 процента, причем сырьевой - на 2 процента, несырьевой - на 7 процентов, а высокотехнологичный экспорт - на 7,8 процента.

По внешним поставкам сырьевых товаров темпы роста скромнее - 1,9 процента, что объясняется прежде всего снижением более чем в три раза закупок природного газа Украиной и сжатием импортных потребностей Китая в каменном угле.

А какой прогноз по физическим объемам?

Алексей Лихачев: В физическом выражении про товарооборот говорить не очень корректно. Здесь, скорее, волнует экспорт. Ожидаем, что, несмотря на внешние вызовы, его рост составит 2 процента.

Алексей Евгеньевич, а как дела в торговле внутри Евразийского экономического союза?

Алексей Лихачев: Стоимостные показатели в долларах тоже падают, но намного меньшими темпами, чем в целом по внешнему контуру - на 25 процентов. И здесь нужно не попасться в статистическую ловушку. Дело в том, что с той же Беларусью более 80 процентов взаиморасчетов происходит в национальных валютах. Поэтому, конечно же, автоматически переводя наш товарооборот в доллары, мы видим искаженную картину.

А по физическим объемам?

Алексей Лихачев: А по физическим объемам рост со всеми крупными евразийскими партнерами, а в поставках российской продукции в Армению, в Киргизию мы видим увеличение даже в валютном выражении.

Было много взаимных претензий по поводу асинхронных девальваций внутри Евразийского союза. Это оставило какой-то след в наших отношениях?

Алексей Лихачев: Скорее, здесь больше рисков, связанных с перетоком товаром в приграничных регионах, когда начинает работать челночный механизм.

Особенно учитывая протяженные и открытые границы с Беларусью и Казахстаном. И, конечно же, в равной степени то руководители российских регионов ставят вопрос приграничья, то Казахстана, в зависимости от того, чья валюта в данный момент является наиболее выгодной для ее употребления гражданами.

Единственным механизмом лечения этой болезни является валютный союз. До его создания можно лишь как-то координировать макроэкономические, валютные политики, но периодически такие ситуации будут возникать.

Это перспектива 10-15 лет?

Алексей Лихачев: Речь, естественно, идет не о годе или двух. Этот серьезнейший проект зависит от двух факторов.

Во-первых, от политической воли. Во-вторых, если такое решение будет принято, предстоит огромная нормативная, организационная работа. При этом нужно добиться минимизации всех рисков, пользуясь и негативным опытом Евросоюза.

Вспоминая историю с Грецией, особенно в ее долгосрочной ретроспективе, мы понимаем, что греческий кризис был рожден не год, не два и не три года назад. К этому евромодель шла достаточно долго. И нам нужно предусмотреть страховки, понимая разный уровень развития экономик, наличие разных экономических моделей в Евразийском союзе.

Российская газета